В рамках проекта «На писательской улице» мы побеседовали с Ларисой Подистовой – членом Союза писателей России, редактором отдела художественной литературы (проза) журнала «Сибирские огни». Лариса Николаевна печатается в таких журналах, как «Сибирские огни», «Уральский следопыт», «Чайка», «Реальность фантастики», «Полдень, XXI век», «Невский альманах», «Фома», «Литературные кубики», местных альманахах «Новосибирск», «Замысел» и других. Много лет преподавала в школе иностранный язык, русский и литературу, работала переводчиком, дизайнером.

– Вы учились в физико-математической школе и подумывали о профессии астрофизика. Однако склонность к гуманитарным наукам победила, как это произошло?

– Во-первых, тогда получить специальность астрофизика в Новосибирске было негде, нужно было ехать в Москву или в Ленинград. А мне хотелось остаться в Академгородке, я его полюбила за время учёбы в ФМШ. Во-вторых, физматшкола меня отрезвила, если можно так выразиться. В обычной школе мне многое было интересно, у меня всё получалось одинаково хорошо: и физика, и биология, и литература… ФМШ показала мне, чем придётся заниматься, если я пойду в точные науки. И я поняла, что мне это не нужно.

– Когда вышло в свет ваше первое произведение?

– Это была подборка небольших рассказов в журнале «Уральский следопыт» в 1996 году. Журнал выходил в Свердловске (ныне Екатеринбург) и в те времена регулярно печатал фантастику.

– Кто были ваши первые читатели?

– Свои самые первые произведения я писала в средней школе, это была серия полурассказов-полукомиксов про путешествия робота-спасателя в космосе. Он летал на разные планеты, где что-то случалось, и всем помогал. Помню, я две тетрадки накатала, читал весь класс, по очереди, каждый день спрашивали, есть ли новая история. Но один не очень ответственный читатель как-то раз забыл эти тетрадки в парте после уроков, и они пропали. Надеюсь, они достались кому-то из моих фанатов, а не уборщице.

– Свое детство и юность вы провели в Якутии, это отразилось в творчестве?

– Я не пишу конкретно о Якутии, но она, конечно, никуда не делась из моей памяти и души. Не помню, кто из писателей сказал: если ты вырос на севере, в твоём творчестве всегда будет север. Это можно понимать как угодно, но я в своих текстах это чувствую.

– Поддерживают ли близкие вашу писательскую работу?

– Мне в этом смысле повезло: рядом со мной всегда были люди, которые меня поощряли или, как минимум, не мешали. Родители, учителя, друзья и подруги, муж, который сам писатель и хорошо меня понимает, — я им всем очень благодарна.

– Среди ваших произведений есть фантастика и приключения, чем привлекают эти жанры?

– Эти жанры позволяют моделировать ситуации, которые в жизни ещё не произошли, а то и не могут произойти в принципе. И на этих моделях можно исследовать и решать какие-то важные, глубинные проблемы – для себя, в первую очередь. Фэнтези, кстати, в этом смысле жанр просто благодатный, не знающий преград. У нас он сейчас превратился во что-то незатейливо-развлекательное – все эти бесконечные школы магов, битвы вампирских кланов, укротительницы тёмных властелинов и т.п., — но на самом деле из него можно «выжать» гораздо больше.

– Вы по образованию филолог, много лет преподавали в школе, хотели бы вернуться в эту профессию?

– Нет, не хотела бы. Школьный учитель — это совершенно не моя профессия, и я сама удивляюсь, что оставалась там столько лет. Я интроверт, мне трудно постоянно находится среди множества людей, тем более, когда они всё время требуют внимания. Хотя в более щадящих условиях я с удовольствием общаюсь с детьми и подростками. Если нужно передать им какие-то знания или навыки, то ради бога.

– Вы отмечаете, что из ваших произведений чаще всего выходит в печать проза, нежели стихи. Что больше нравится писать: прозу или поэзию?

– Для меня за словом «писать» стоит именно проза. Стихи – это что-то совсем другое. Это как набросок или фотография настроения, состояния, какого-то чувства или мгновенной мысли. В тебе что-то вспыхнуло, ты «выдохнул» стихотворение и живёшь дальше. Проза требует более долгой работы: даже когда ты пишешь небольшой рассказ, ты всё равно какое-то время в нём живёшь. Словом, это две совершенно разные ипостаси творчества, и они для меня равно важны.

– Продолжаете ли вы развиваться как профессионал?

– Я сейчас больше развиваюсь как редактор, работаю с чужими текстами. Это очень интересный опыт – погружаться в чужие миры вместе с их создателями, помогать автору найти путь к читателю, вызвать отклик в душе читателя. Как писателю это мне тоже полезно: учишься относиться к своим текстам так же строго, как и к чужим.

– Каких принципов вы придерживаетесь в работе?

– Писателю дозволено придумывать, но не дозволено врать. Редактор же должен помнить, что перед ним живые тексты, за которыми стоят живые авторы и стараться не причинять боли ни тем, ни другим.

– Переносите ли вы сюжеты из реальной жизни в свои произведения?

– Очень редко и, как правило, в очень изменённом виде. Жизнь порой бывает интереснее романа, но в романе должен быть взгляд в глубину или с высоты, некое вертикальное измерение. Иначе это будет просто затянувшийся анекдот, причём не обязательно смешной.

– В ваших произведениях можно встретить постоянные образы, мотивы?

– Думаю, да. Мои герои всегда делают выбор, который меняет их жизнь коренным образом. Было чудовище – стал человек. Был подмастерье – стал проводник между прошлым и настоящим. Был князь-гуляка – стал святой. И так далее.

– Возникали ли сложности на творческом пути и как вы с ними справляетесь?

– Самая большая сложность – неоконченные произведения. Были какие-то причины их оставить, какие-то жизненные обстоятельства или внутренние кризисы. Но это как не пройденные ступени вверх по лестнице мастерства или, наоборот, вниз – вглубь себя, в лабиринты души. И они всё равно остаются в моей жизни. Не как скелеты в шкафу, конечно. Скорее, как призраки в зеркале – тени миров, которые уйдут вместе со мной.

Анастасия Жигулина